О большом событии трудно рассказать в двух словах, особенно если это такое обсуждаемое событие, как биеннале современного искусства, которая проходит с 28 августа по 28 сентября в Одессе. Журналистка БОЛЬШОЙ ИДЕИ Катя Сергацкова поговорила с главными героями мероприятия, подслушала разговоры и выбрала главное. Все пережитое на событии мы изложили в форме пьесы в трех актах.

Акт 1

Сцена 1

Отрывок из разговора на открытии биеннале в помещении Музея современного искусства Одессы на Белинского. 

Екатерина Сергацкова, журналист: Мейнстрим зачастую черпает вдохновение из периферии. Одесса, как и любой другой город Украины кроме Киева, – периферия. По-вашему, какие периферийные процессы сейчас жизнеспособны и сильны?

Александр Соловьев, куратор, искусствовед: Мейнстрим – слово из далекого прошлого, как и периферия. Все эти понятия остались в 80-90-х, когда было что-то определяющее. Сейчас все настолько атомизировано…

Е.С.: Вы считаете? По-моему, сейчас в искусстве мейнстрим очень четкий: так называемое «левое» направление…

А.С.: Оно было, считалось… Но сейчас, мне кажется, уже и это время проходит.

Е.С.: А к политизации искусства вы вообще как относитесь?

Куратор, искусствовед Александр Соловьев, фото – facebook.com/OdessaBiennaleofContemporaryArt

А.С.: Да надоело уже! Плохо отношусь, как и к любой политике. То поколение художников, с которым я был связан в свое время, жило в тоталитарную эпоху, когда искусство служило идеологии, либо она подавляла художников. Все это претило им – художники шли в зону чистого искусства, хотя и темы могли быть социальными, и работы могли сниматься, и выставки закрывались. Но это было на автономной территории искусства. А потом… Во второй половине 90-х начался активизм. Как раз в Одессе был круглый стол, очень хорошо его помню, 98-й год, проект «Академия холода». В Одессе была очень активная жизнь – это если говорить о периферии. Было трудно различить, где периферия, где центр, процессы шли очень активно. Здесь была целая система андеграунда, со своими принципами, своей мифологией. Как сказал Сергей Ануфриев (российский художник – прим. авт.), Одесса была южным флагманом. Но от этого флагмана почти ничего не осталось.

Сцена 2

Отрывок из разговора на открытии основной экспозиции биеннале в помещении Музея современного искусства Одессы на Французском бульваре.

Екатерина Сергацкова: Насколько актуально для Одессы проведение биеннале современного искусства? 

Мирослав Кульчицкий, сокуратор Одесской биеннале: Сверхактуально по той причине, что в Одессе очень давно не было события такого масштаба и уровня. Необходимость созрела. Если вы знаете, у нас в течение нулевых образовался некий зазор между очень бурными девяностыми и новыми инициативами конца нулевых и начала десятых годов. Долгое время мы с Мишей Рашковецким обсуждали необходимость проведения такого события крупного фестивального формата. Когда к нам поступило предложение от Музея современного искусства Одессы стать кураторами, мы не смогли отказаться.

Е.С.: Какие трудности пришлось преодолеть?

М.К.: Было огромное количество организационных моментов, которые пришлось решать в срочном порядке. Мне понравилось, как художники подключились к организации события. Многие делали что-то по своей инициативе, и это соответствовало основной концепции нашего проекта – самоуправлению. Многие нам помогали, делали шаги навстречу.

Одной из задач биеннале для нас было учреждение пространства солидарности в художественной среде. Мне кажется, что наше сообщество достаточно дезинтегрировано, разобщено. Мы хотели объединить индивидуальные художественные практики и задать новую систему координат тех, кто живет и работает в Одессе.

Сокуратор биеннале Мирослав Кульчицкий, фото – Константин Стрелец / korydor.in.ua

Е.С.: Конкретно для тех, кто в Одессе?

М.К.: В первую очередь, да, потому что биеннале мы делаем для Одессы, для широкой одесской аудитории.

Е.С.: Увидели ли вы широкую аудиторию?

М.К.: Пока аудиторию эту нельзя назвать широкой. Это узкий круг любителей и ценителей искусства. Но с каждым годом я убеждаюсь, что круг расширяется, появляются понимающие люди. В Одессе возникает интерес к современному искусству, и люди живо реагируют на то, что происходит в среде.

Е.С.: Художественное сообщество сильно разобщено, разделено на несколько лагерей – левые, правые... По-вашему, возможно ли осуществить коннект между ними?

М.К.: Это одна из больших проблем художественного сообщества, и я в каждом своем кураторском проекте пытаюсь учредить пространство для взаимодействия. Для Одессы очень важно, чтобы художественное сообщество в масштабах города было объединено, чтобы мы выступали как одна команда.

Сцена 3

Отрывок из разговора в преддверии панельной дискуссии в рамках биеннале, балкон здания Музея современного искусства Одессы на Белинского. 

Екатерина Сергацкова: Самоуправление – что это для вас?

Михаил Рашковецкий, куратор: Да все! Делая биеннале, мы хотели сконцентрировать свое внимание на тех формах самоуправления, которые наиболее актуальны сегодня. Это попытки самоорганизации неформальных инициативных групп, которые каким-то образом пытаются осуществлять свою деятельность, сохраняя независимость. Делать что-то, но в своих интересах, и быть в этом отношении максимально независимыми.

Однако от того, как индивидуум управляет собой, зависит то, как самоуправляется небольшая группа и шире – район, город, страна, мир. Развитие именно такой формы социального устройства неизбежно, но насколько эффективно и в каком темпе все будет происходить, насколько глубоки будут пропасти, в которые будут падать люди на пути к этой неизбежности, неизвестно.

Е.С.: Как систему самоуправления вы реализовали на биеннале?

М.Р.: Есть такая форма самоуправления – диктатура.

Е.С.: Александр Соловьев считает, что границ между периферией и мейнстримом уже не существует. А вы как думаете?

Куратор Михаил Рашковецкий, фото – facebook.com/OdessaBiennaleofContemporaryArt

М.Р.: Если говорить об Украине, то Киев – это, конечно, центр. Но лично для меня яркий пример – глубоко провинциальный город Тарту. В старом маленьком университете вдруг появляется личность – Юрий Лотман – и университет меняется и становится очень важным. Кстати, Лотман писал: всегда существует центр и всегда – периферия. Центр со временем окостеневает, а периферия, которая граничит с иными мирами, всегда более подвижна и динамична. И в тот момент, когда на уровне конструктивных и динамичных идей центр становится бессильным, наступает революция – маргиналы идут на центр. Сейчас, конечно, многое изменилось благодаря интернету. Многое, но не все.

Вы знаете, я не уверен, что буду продолжать свою кураторскую деятельность. Я сделал биеннале просто от злости. Я ждал, когда в Одессе появятся молодые энергичные кураторы, но все, что появлялось здесь, меня глубоко не устраивает. Одесса стала опускаться в такую дыру, которую и периферией нельзя назвать. Причем появились пространства в Харькове, Донецке, Днепропетровске… А в Одессе… Это стыдно! От этого стыда я и решил, как говорится, тряхнуть стариной.

Акт 2

В конференц-зале Музея современного искусства Одессы на Белинского пусто. Панельная дискуссия на тему биеннале должна была начаться еще полчаса назад, но ни организаторы, ни участники не спешат. Позже в зал заходят Михаил Рашковецкий, Александр Соловьев, Катерина Ботанова, рассаживаются в круг перед зрительным залом – около тридцати человек. Запоздало подходит Мирослав Кульчицкий, извиняется и находит место среди публики (позже пересаживается к спикерам).

Михаил Рашковецкий, куратор: Смотрю, панельная дискуссия заинтересовала далеко не всех, поэтому дискуссией называть мероприятие не буду – это скорее такой междусобойчик… 

В зале появляются участники арт-группы Р.Э.П. Художница Альбина Ялоза извиняется за опоздание – «нужно было всех покормить, собрать». Михаил Рашковецкий понимающе кивает, но во взгляде читается разочарование. После его речи в зал заходит художник Александр Ройтбурд с курительной трубкой в зубах.

Александр Ройтбурд, художник: Позволь, Миша, я скажу… Получилась ли Одесская биеннале? Я вот вижу здесь сплошь художников, с которыми постоянно пересекаюсь в Киеве. За***ли уже! Поднимите руки, кто из Одессы? Ага… Думал, будет вообще три руки. А тут целых пять. 

Художник Владимир Кузнецов открывает макбук, включает запись.

Ута Кильтер, критик: (выкрикивает из зрительного зала) Я прошу, дайте слово даме! (Указывает на Катерину Ботанову) Среди вас же сидит женщина, пусть она скажет!

Сидящая в кругу спикеров критик Катерина Ботанова бросает взгляд на Уту Кильтер.

А.Р.: Ута, если ты еще раз откроешь рот, то я больше не скажу ни слова.

Пауза. Ута Кильтер пронзительно смотрит на Александра Ройтбурда, но замолкает. Художник кивает и продолжает монолог.

Редактор Art Ukraine Алиса Ложкина, художники Александр Ройтбурд и Никита Кадан, телеведущая, арт-критик Ута Кильтер. Фото – Константин Стрелец / korydor.in.ua

А.Р.: Что тут можно обсуждать вообще? Один сплошной Р.Э.П. здесь. А где «Бактерия»? Где одесситы? Где «другие»?

М.Р.: Саша, ты повторяешься.

А.Р.: А, ну я пошел тогда. Раз никому ничего не надо… 

С трубкой в зубах Александр Ройтбурд выходит. Спустя мгновение возвращается.

А.Р.: Нет, я все-таки скажу! Только не перебивайте меня, а то я начинаю нервничать.

М.Р.: Так это же хорошо!

А.Р.: Нет. (Хватается за сердце). У меня давление.

События из биеннале не получилось, и знаете, почему? В 90-е здесь все бурлило. Были большие тусовки, каждая выставка – это целый фестиваль. Все пили, дискутировали. Может, сейчас просто никто не пьет? Семен Кантор, почему вы уходите?

Директор Музея современного искусства Одессы Семен Кантор останавливается.

Семен Кантор, директор МСИ: А о чем говорить, если, по-вашему, биеннале не получилось? Вот сделаете настоящее событие, как надо, тогда и поговорим…

А.Р.: Так ведь надо обсуждать! Выслушайте критику! Эх… (взмах рукой). Пошел я. Бесполезно… 

Александр Ройтбурд выходит из зала. Тишина. Молчание нарушает Ута Кильтер.

У.К.: А я считаю, что передо мною должны извиниться! Меня оскорбили! Как женщину!

М.Р.: (К Уте) Ута, во-первых, как женщину тебя никто не оскорблял. Во-вторых, это и не оскорбление было вовсе… (К публике) Ну что, обсудим?

Акт 3

Facebook-страница пользователя Ekaterina Sergatskova. Переписка началась 1 сентября в 19:29. 

Ekaterina Sergatskova: Это отрывок "круглого стола" III Одесской Биеннале Современного Искусства, который удалось заснять. александр ройтбурд говорит о том, что событие из биеннале не получилось, поскольку на эту самую дискуссию не пришли одесситы, а пришли одни киевские художники, которые "уже за***ли" (на видео этой фразы нет). Публика почему-то смеется..  

Kateryna Botanova: Там далі йому відповідає Alisa Lozhkina, що відсутність натовпів місцевих художників і публіки в Мурсії аж ніяк не означало невдачі Маніфести 8. Взагалі, цікава оцінка художнього проекту як події/неподії.

александр ройтбурд: Kateryna Botanova, я не слышал шо дальше мне ответил пастернак, даже если это алиса, но перефразируя название книги леонида ланиловича кучмы, одесса не мурсия, по крайней мере, для меня )))))

александр ройтбурд: я как раз хотел сказать что надо было попытаться найти уникальную нишу а не делать сетевой второсортный проект – как в любом брно или пловдиве

александр ройтбурд: но тут кантор решил что он выше того чтобы слушать от кого-то что он не воплощенное совершенство а одесса – не пуп земли и саша пушкин не только тем и знаменит шо здесь он вспомнил чудное мгновенье.

Miroslav Kulchitsky: Саша, что за чушь: "сетевой второсортный проект"? Ты точно об Одесской биеннале – не о киевской?

Михаил Рашковецкий: если говорить о моем понимании одесской биеннале, то это исследование, опыт (в лабораторном смысле этого понятия). У театралов событием называют то, что меняет задачу. Или даже сверхзадачу. Ну, например, рядом с идущим в поликлинику человеком откуда-то сверху падает кирпич. Если человек, даже испугавшись или разгневавшись, не меняет задачу, то есть – идет дальше лечить какое-то место, то падение кирпича – не событие. Если же он меняет задачу – начинает выяснять причину падения кирпича, лезет на крышу, разбирается с прорабом и т.п., то падение того же самого кирпича становится событием. Функция этого проекта – не в том, чтобы карабкаться по рейтинговой лестнице между Киевом и Брно. Хотя одной из его задач было и заполнение событийной пустоты нашем городе.


александр ройтбурд: и шо, заполнили?                     

Miroslav Kulchitsky: Если б, Саша, не заполнили – ты б не писал про "сетевое-второсортное"

Михаил Рашковецкий: Первая лопата пошла, а скоро только кошки родятся. Например, раздраженная реакция Дудник меня только радует. Как воспоминание о раздраженном тоне одесских СМИ в 80-е-90-е. Потому что достаточно длительное время у нас даже таких реакций не было. А тут как-то зацепили. Надеюсь, обиделись и некоторые великие одесские художники, особенно те, кто никогда не жаловали интеллектуальные толковища. А таких, Шура, как ты знаешь, у нас подавляющее большинство. И не только в Одессе


Михаил Рашковецкий: Товарищ сталин был большой ученый. Но до сих пор ученые лишь объясняли. Наша задача – изменить.

Экспозиция спецпроекта Бактерия с работой Ивана Семесюка. Фото – Константин Стрелец / korydor.in.ua

александр ройтбурд: так менять надо шоб шото менялось а для этого нужна коммуникация а с ней неувязочка вышла.






Михаил Рашковецкий: Товарищ Ройтбурд нэмножко ашыбается. Мы паправым товарища Ройтбурда. Мы вспомним товарища Ленина. Товарищ Ленин пыравильно заметил: чтобы немножко объединиться, иногда надо немножко размежеваться.


Станислав Силантьев: было бы неплохо провести вместо биеннале таки "маргинале", Лучезара Бояджиева и Дана Перьйовши оставить дома, а Рашковецкого и Кульчицкого смешать немножко с модернизмом. Да так, чтобы следующие 50 лет не жужжало в ушах "капитализм , либерализм, буржуазия" ...

Михаил Рашковецкий: Станислав, маргинале я хотел в 2012-м. А сейчас захотелось, чтобы зажужжало в ушах. И смешивать меня ни с чем не надо, уже поздно. А немножко с модернизмом – пусть молодые делают. Буррио, там, к примеру. Или Вы сделайте.