Проекты программы «Поиск» Фундации Центр современного искусства продолжают покорение городского пространства. В мае арт-захват Подола совершил граффити-художник Вова Воротнев. Свой проект «Самсон» он осуществил на месте одного из старейших киевских фонтанов, который находится в центре небольшой ротонды. Это место на протяжении нескольких веков было более чем публичным. Еще до того, как в средине 18 века городские власти установили здесь декоративный фонтан со скульптурой, киевляне приходили сюда за питьевой водой, которая по деревянному желобу поступала с Андреевской горы в специальный резервуар. Поэтому здесь регулярно встречались жители Подола, обсуждали  городские новости и вообще все, что можно было обсудить за время недолгих, но содержательных бесед. Этому месту отчуждение точно не грозило. Ротонда до сих пор остается одним из самых популярных и удобных мест для встречи на Подоле, хоть воду из фонтана уже давно лучше не пить. Тем не менее, в восприятии киевлян многое изменилось. 

«Самсон» теперь не место времяпровождения. Туристы сюда заглядывают по мере необходимости, да и сами киевляне подолгу здесь не задерживаются. Сегодня это место постепенно «выпадает» из поля зрения жителей Киева. Но не художников. По словам Вовы Воротнева, он уже года два присматривался к «Самсону» как к публичному пространству, которое можно использовать и как художественное. «Это место уникальное, – говорит Воротнев. – Ротонда создает своего рода white box («белое пространство»). В то же время здесь есть колонны, которые являются одновременно и частью экстерьера. И не понятно это интерьер или экстерьер. Тем не менее, структура этого объекта создает все необходимые условия для того, чтобы произведение искусства в нем читалось как произведение искусства, поскольку оно является своего рода рамкой, а, например, в таком современном жанре искусства, как инсталляция, роль рамы играет именно белое пространство». 

Чтобы выявить место обитания искусства в этом пространстве, художник совершил «ряд стихийных пластических интервенций на границе site-specific и стрит-арта». Такая практика дает возможность встряхнуть будничную жизнь города, вторгнуться не только в пространство, но и нарушить временную перспективу – нанести решительный удар по рутине. Подобные современные арт-интервенции продолжают позицию ситуационистов, направленную на переосмысление и своего рода ревитализацию городских пространств. Особое значение в этом случае придается своеобразию ситуаций и различным реакциям человека на них. По замыслу автора, первый этап проекта представлял собой стихийное творчество и был рассчитан на случайного зрителя. Провоцируя и заманивая прохожих, Воротнев выдумывал всяческие художественные уловки. Среди прочих были и так называемые «пластические интервенции». Например, пространство между декоративными элементами колонны художник заполнял скомканной тканью или одеждой, а над ней прикреплял листок с нарисованной рожицей или напечатанный на текстиле женский поп-артовый портрет.  

  Фото: Дмитрий Шкляров

Несколько дней на месте действовала условная уличная фотостудия. На колоннах были развешены портреты случайных прохожих мужчин с длинными волосами (как у самого Самсона, хотя, вероятно, что как у самого Воротнева), снятые здесь же на Polaroid. В другой раз фотокопии фонтана «Самсон», распечатанные из интернета и сфотографированные самим художником на месте, были поставлены в рамках рядом с оригиналом. Человек, чье поведение запрограммировано на восприятие искусства только в стенах галерей и музеев, или же скульптурных и архитектурных памятников при условии, что ему заранее укажут на их важность, часто с трудом может осмыслить объект на улице как нечто, имеющее художественную ценность. Даже на сотню цветных теннисных мячиков в фонтане туристы и все те, кто подходил к «Самсону», упорно старались не обращать внимания. «Большинство очевидцев воспринимали происходящее здесь как мусор или «непонятку», что-то странное. Но это по крайней мере заставляет человека задуматься, почему именно здесь, поскольку все, что здесь происходило, нельзя было отнести к какому-то традиционному занятию», - заметил Воротнев.

Обострить восприятие городского пространства предлагалось с помощью «музыкальной паузы» под названием «Час Веделя». Хоровые концерты украинского композитора 18 века были очень под стать барокковой ротонде, а звучали они из динамиков уличного магнитофона, который ассоциируется совсем с другой музыкой и традицией – такая эклектика оказалась довольно трогательной. 

Заключительный этап – презентация проекта и лекция – состоялся 19 мая. Автор проекта рассказал о том, как все прошло, «что художник хотел этим сказать» и представил задокументированный материал – все зрительские реакции фиксировались на фото и видео, а многие из них без промедления выкладывались на фейсбуке во время проекта.

Арт-вторжение, ломающее городскую повседневность, затрагивает в основном пространственную, а не предметную перспективу. Ведь в этом случае само пространство, в котором оказывается зритель, воспринимается как искусство. Современная арт-интервенция вполне могла бы расшатать застоявшееся киевское пространство. Могла бы, но не расшатала. Необъяснимый золотой червь, поглотивший колонны на фасаде Художественного музея (инсталляция Ольги Милентий) накануне Ночи музеев, выглядел значительно большей интервенцией – и дело не только в размерах. 

Во многом проект «Самсон» оказался вторжением без вторжения. Оккупированное искусством пространство, инспирированное средой, часто выглядело весьма сомнительно: прислоненная к колонне пустая пластиковая бутылка, в которую вставлен фрагмент арматуры, прижимающий к стене поднятую здесь же обертку от мороженого, не очень-то провоцируют зрителя посмотреть на это под другим углом. Цветные листы бумаги с «бахромой» внизу, воплощающие собой бессмертный в наших реалиях образ уличных объявлений, тоже остаются на периферии восприятия из-за такой же привычности их бытования. Проект, по сути, сделали загадочные фотокарточки (прикрепленные синей изолентой к белым колоннам) с длинноволосыми волоокими мужами – своего рода стихийная уличная галерея, и еще несколько скромных, но емких деталей. Например, баллончик, «застывший» в процессе распыления краски, роль которой любезно согласился исполнить цветной полиэтиленовый пакет. Остальное выглядело как уличное арт-хулиганство. Разницу между ним и искусством как раз пытался объяснить Воротнев во время своей заключительной лекции. Впрочем, как писал Хантер Томпсон: «… официально он был виновен не более любого высокодуховного гражданина, который в любой момент может выкинуть что-нибудь эдакое… ».