Гимназия «Очаг», одна из первых инновационных гимназий в Украине, начинала свой путь с пяти классов, в которые пришли учиться 58 учеников. Сейчас здесь учится более трехсот детей. Выпускники «Очага» становятся известными общественными деятелями, врачами, режиссерами, музыкантами, дизайнерами, одним словом – людьми, которые нашли свое любимое дело и смогли ему полностью отдаться.

Тогда, в далеком 1992-м, гимназия отказалась от схем идеальной нормировки в пользу работы с уникальностью каждого школьника. Когда ребенок приходит в «Очаг», здесь, в первую очередь, заботятся о его целостном личностном развитии.

Здесь учителя и ученики уже исколесили всю страну, ближнее и дальнее зарубежье, поскольку путешествия во время каникул - это традиция. В «Очаге» проводятся творческие встречи, на которые приходят культовые писатели и музыканты, такие как Сергей Жадан и SunSay. 

Три года назад группа, в которой я играю, выступала в гимназии «Очаг» перед детьми. Если бы мне, когда я был школьником, сказали, что сейчас, после классного часа, мы пойдем на рок-концерт в актовый зал, я бы в это не поверил. А вот в «Очаге» такие мероприятия - норма.

Директор гимназии Евгений Медреш рассказал о том, как создавали учебное заведение и как неформальный подход к образованию сказывается на будущем детей.

На сегодняшний день у нас в стране дальновидной государственной политики в области образования нет, потому что у нас нет нормального государства. Очень важные импульсы для образования были в конце 80-х годов, во времена перестройки. Мне тогда казалось, что образования вообще не существует.

А что такое образование? Это создание образа самого себя, поиск идентичности. А у нас вместо этого была и есть казарма по припаиванию стандартных знаний и умений стандартно отвечать на стандартные вопросы. К образованию эта ерунда не имеет никакого отношения.

Тогда, в 80-е, я создал клуб для старшеклассников «Мысль». Мы говорили о том, что их интересовало. Потом я пошел работать в школу, не будучи при этом педагогом. Организовал гимназию-интернат для детей, страдающих сахарным диабетом. И везде я вынужден был приспосабливаться и прогибаться перед тем, что представляло из себя современное образование.

Нынешняя школа – это смесь камеры хранения и казармы: хранят и дрессируют. На сегодняшний день самостоятельность, а значит, и ответственность, сведена к нулю. Учителю предписывается, сколько он должен говорить и о чем. В этом случае он является ретранслятором – тарелкой на кухне, транслирующей один канал советского радио. Нет учителя – нет учеников. Есть только продукты, хранящиеся в камере хранения, и казарменные жители.

Вот тогда и появилась мысль создать школу «с человеческим лицом», где ведутся беседы между учениками, учителями и родителями. Образование – это воспитание разговором, диалогом, даже спором. Я рад тому, что большинство учителей с 1992 года, со дня основания гимназии, до сих пор преподают у нас.

Для меня частное образование – это когда вторую гласную можно менять на «е» – «честное образование». На мой взгляд, образование должно быть личным делом. В государстве бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Так вот, государственный бесплатный сыр – это не просто мышеловка, это еще и мясорубка. Чиновники приходят и говорят: мы не можем оплатить за вас всевозможные тарифы и зарплаты.

Государство всегда имеет все козыри на руках – никто не проверит, сколько там воруется, сколько идет в карман чиновникам и сколько вообще идет в воздух, потому что государство – это самый неэффективный собственник. Возиться с ним – значит быть зависимым и бесправным. Это как начинающий интеллигент, играющий с шулером. Поэтому я изначально хотел сделать гимназию, которая у государства не берет ни копейки. Правда, я надеялся, что оно у нас тоже не будет брать деньги, но был слишком наивен.

Несмотря на то, что мы не берем у государства ничего и сами создали школу, они забирают все, что могут, теми или иными способами. Они ничего нам не дают, но все, что хотят, – забирают. Мы вроде от них не зависим, но ходим все равно строем, и чем дальше, тем больше.

Я сделал школу, которой родители будут дорожить не меньше, чем мы. Да, у нас платят. Но у нас всегда будет самая низкая оплата среди частных школ. Когда-то мои коллеги из киевских школ говорили: «Вы не можете жить на такие деньги». Двадцать лет уже живем! «Тогда вы не очень богаты», – говорят нам. Да, мы небогаты. Сейчас в гимназии учится 320 детей. Мы живем в старом разрушенном детском садике на краю района, но мы его как-то восстановили и превратили в пристойное заведение. А в других четырехэтажных особняках-школах учится меньше детей, чем у нас. 

Гимназия – это хороший джаз-бенд! Мы говорим: коллеги, мы играем такую вот музыку, и если она вам нравится, то билеты на входе.

Смыслом образования в гимназии является не профессия, а более важные вещи – качество и ядро личности. Мы работаем в личность. Я исхожу из того, что в нормальном мире рынок труда меняется каждые пять лет. В свое время стать зубным врачом означало обеспечить себя и своих внуков на всю жизнь. Стать юристом было мегатрендом. Сегодня это не так.

Когда-то быть инженером-проектировщиком было немодно, сегодня – наоборот. Я очень горжусь тем, где и как сейчас работают наши выпускники. Когда слышу от кого-то про своего выпускника, что это один из лучших врачей в Харькове, мое сердце тает.

Для школьника, у которого сформированы базовые личностные качества, на которые не обращает внимание наше общеобязательное среднее образование, не будет проблем с профессией, с местом работы, самореализацией. А если и будут, то эти проблемы еще большего стоят. Потому что люди без проблем, не проходящие кризисов, мало чего достигают. Мы учим наших ребят проживать полноценную жизнь.

Помимо гимназии у меня есть еще один проект, который я хочу осуществить в будущем. Идея состоит в том, чтобы была найдена легальная возможность домашнего, семейного, экстернатного обучения. Проект предполагает систему тьюторинга, при которой есть учителя, которые владеют базой данных о том, где, кто и как может научить. И есть родители и ученики, которые считают образование своим делом и находят своих тьюторов. Должен быть легальный механизм, при котором оформляется домашнее обучение.

Кто сказал, что у младшеклассников должен быть такой день: один урок украинского, русского, английского, математики и т.д.? Почему нельзя этот день посвятить английскому спектаклю, погружению в английский язык? Почему нужно рисовать именно 45 минут, сидя в душном классе? Почему нельзя взять мольберты и пойти с мастером на пленэр, и целый день рисовать? Почему не взять двоих-троих детей и не заниматься с ними чтением сказок, пока это не всосется в душу ребенка?

Почему образование должно быть парточно-сидячим? Это хорошо было в крестьянской России – родители пашут в поле, а дети сидят на лавках, пока их не заберут. Хорошо было в СССР, когда все на заводах, а дети пристроены и под присмотром. Но почему сейчас эта инерция длится? Она очень удобна государству – все посчитаны, присмотрены, и со всех можно взять деньги. А деньги – это единственное, что видит государство, глядя на школы, – их потом можно перераспределить среди власть имущих. Никому не интересна глубокая образовательная стратегия. Все сводится к приказам.

Учитель не должен быть надсмотрщиком. Это в первую очередь гуру и собеседник. Учитель сегодня – это образовательный менеджер. Мир сейчас очень быстро меняется. Раньше учитель был единственным источником знаний для ребенка. Сейчас книги и всемирная сеть позволяют получать знания. Но у этих вещей нет поддержки. Учитель должен обеспечивать ребенку развитие, но нужно искать для этого новые способы, и это уже не та телега, которая называется «общеобразовательная средняя школа».

Я очень хочу, чтобы моя идея реализовалась. На территории СНГ такого еще не было. Идея состоит в том, чтобы дети начали говорить о себе своим языком. Чтобы была возможность не быть пародией на взрослых, а быть самим собой. Это освоение собственной речи, мировидения, вербальности. Эти дети будут говорить о том, что их волнует, – о среде, об игрушках, о страхах, чувствах. Говорить так, как они видят этот мир.

Ждать государственных изменений – романтика. Когда я открывал в 92-м году «Очаг», все были уверены, что это проект на 2-3 года. Но все частные биржи закрылись, а школа осталась. Если сейчас учить ребенка в стандартной школе, потом все равно дороже выйдет, это утраченная выгода. Образование должно быть приватным. И это не про деньги – это про дух гражданского общества, про собственную ответственность и свободу.

Образование – это вообще тема не про тесты. Это про формирование личности, смысл жизни, веру и убеждения, индивидуальность и уникальность. Для этого нужно, конечно же, выходить на другой уровень общения ученика и учителя. А пока у нас, к сожалению, нет общества в стране, поэтому нет и государства. Есть только довольно аморфная масса.Если зайти на какой-нибудь урок, то сидящие в классе дети похожи на зэков во время обеда: втянув голову в плечи, глядя исподлобья, они мечтают, чтобы все это поскорее закончилось. Вот эта несвобода и несамостоятельность в учебном процессе – очень страшная реальность украинской школы.

Считать образование своим делом наши люди начнут тогда, когда они будут считать своим делом уборку снега перед домом. Сейчас это похоже на взывание рабов или феодальных крестьян к государству: «Дайте нам, господа! Вы же нами командуете, значит, вы нам должны. Почему наш ребенок плохо учится?». И вот за этим инфантильным и безвольным воплем образование получить невозможно, а возможно будет лишь тогда, когда родители не будут считать, что кто-то кому-то должен, и поймут: образование, которое мне нужно, я ищу сам.

Фотографии Светланы Житни