Я приехал в Сан-Франциско, когда в город съезжались люди, которые хотели попасть на Burning Man. Это был конец августа. Я не планировал ехать на фестиваль в Неваду, я был в Калифорнии впервые, поэтому мои 7 дней в Сан-Франциско были отданы улицам, ветру, солнцу, кафе, еде и самым счастливым городским индивидуальностям, которых мне довелось там встретить. Мой знакомый Бен, который работал в Сан-Франциско на «один из самых быстроразвивающихся стартапов», нашел мне убежище... в местном арт-сквоте. В период отпусков и каникул пространство пустовало, и ребята сдавали небольшие комнаты по 10 долларов в сутки. «Монастырь» и «Центр» – так называются два пространства арт-сквота по улице Оак в Лоуер Хейст. Рядом с «Монастырем» и «Центром» стоит большая церковь, которая пока не задействована в проекте. Раньше в «Монастыре» жили монахини, а «Центр» был домом приходского священника. Сегодня там живет больше полсотни молодых людей самых разных творческих профессий, которые совместно разделяют бытовую жизнь, досуг и развивают самые разные профессиональные сообщества.

В период, когда в доме все активно готовились к поездке на Burning Man, я встретил основателя пространства Майкла Латроника и услышал его историю.

– Расскажи, кто ты. Какая твоя история?

– Меня зовут Майкл Латроника. Я живу в Сан-Франциско уже почти 18 лет. Я приехал сюда из Филадельфии с целью поступить в художественную школу. Город оказался довольно дорогим, и я вынужден был работать на трех работах. В это время мне попалось одно помещение. Люди, с которыми я работал, имели в распоряжении свободное пространство и сказали мне, что хотят его как-то использовать. Я предложил арендовать у них это пространство и организовать там художественную студию.

Там могло работать примерно восемь художников. Я раздавал на улице флаеры и таким образом нашел несколько художников. Тогда еще даже ничего не было построено, пол был заклеен пленкой. Они заплатили мне авансом за первый и последний месяц, и эти деньги пошли на строительные материалы. Так я основал «Синюю студию», и это было началом моей жизни с художниками.

Это продолжалось год, пока оттуда не пришлось выселяться. Я понял, что у этого бизнеса большой потенциал, поэтому нашел новое помещение, которое было в два раза больше и могло вместить 15-16 художников. Затем, три года спустя, этот район начали перестраивать, и снова нужно было съезжать. Мой друг, который был одним из художников, работающих в этом пространстве, сказал: «Давай продолжать, у нас неплохо получается». Тогда у нас был деревообрабатывающий цех, галерея и 16 художников.

– Как долго существовала «Синяя студия»?

– Примерно 16 лет.

– И она все это время была именно студией, а не жилым помещением?

– Да, она была именно рабочим пространством. Хотя я подпольно жил там долгое время. Куда бы я не заселялся, у меня там был свой маленький дом и студия. С того места я перебрался в новое. У нас было уже 70 художников, деревообрабатывающий цех и покрасочная кабина. Часть арендуемого пространства использовалась как танцевальная студия. Это продолжалось 8-10 лет.

Я был знаком с одним человеком, который работал в том же здании. Однажды он предложил мне взглянуть на помещение старого монастыря, которое он сдавал в аренду. Я пришел и увидел прекрасную часовню, окна с витражными стеклами, крышу… Там можно было организовать и рабочее, и жилое пространство. Он сказал, что я могу пригласить туда около двадцати человек. Мы заключили сделку, и у меня было три недели, чтобы найти двадцать художников. Это было почти три года назад. А потом он купил дом приходского священника – то место, где мы сейчас находимся, которое стало нашим центром.

Пространство «Монастырь». В этом здании раньше жили монахини. Сегодня – это дом для двух десятков людей самых разных творческих профессий.

– Этот человек был домовладельцем?

– Да. Обычно он выкупает здания, все из них вычищает и делает кооперативные жилые дома с квартирами. Но по городским стандартам он должен был сохранить историческую ценность этих двух зданий. Он решил сделать из них групповое жилье. В идеале он хотел найти одного человека, который займется этим пространством, и этим человеком стал я.

– Что происходит внутри? Как все организовано, что за люди там живут, чем они занимаются, кто создает правила?

– Наша затея с монастырем была экспериментом. На тот момент я уже умел управлять рабочими студиями, но никогда раньше не сожительствовал с двадцатью художниками. Я понимал, что ничего об этом не знаю. А как можно управлять каким-то пространством удаленно? Необходимо было туда погрузиться!

Поскольку я сам был художником, то подумал, что это хорошая возможность попробовать сожительство и при этом иметь в распоряжении прекрасную студию для работы. Вначале я сам всем руководил, потому что изначально именно я подбирал людей для этого пространства. Но со временем я понял, что для этой общины очень важно принимать решения совместно, и что я испытываю гораздо меньше давления, когда я уже не единственный человек, ответственный за плохие решения (смеется).

Поэтому постепенно у нас развилась демократическая система. Знаете, людям часто нужен лидер, который стимулирует то, что происходит в пространстве. Я до сих пор в какой-то мере этим занимаюсь, но пытаюсь содействовать появлению демократических голосов. Когда побуждаешь людей активно участвовать, говоришь им «давай-давай!», у них пробуждается интерес, и они начинают чувствовать, что это пространство принадлежит им.

– А можешь привести пример, как это работает?

– Например, если мы хотим провести в этом пространстве какое-то событие, скажем, организовать арт-выставку или устроить вечеринку, мы проводим собрание, и несколько фасилитаторов помогают сформировать рабочие группы для организации мероприятия. И это получается довольно удачно, потому что работа равномерно распределяется между всеми. Работает не один или несколько человек, а мы вместе как коллектив.

– Каким стандартам должен отвечать человек, чтобы жить здесь?

– У нас есть два разных пространства – монастырь и центр. В монастыре мы приветствуем продуктивных художников, людей, которые серьезно относятся к своему творчеству и которые заинтересованы работать коллективно, а не просто арендовать комнату. Это не просто плацдарм для их личного роста и карьеры. Идея в том, чтобы участвовать в коллективе, быть частью целого, чтобы мы могли вместе расти и создавать что-то замечательное, при этом все же работая над собой и стремясь познать себя. Эти принципы очень важны: качественные художники, качественная жизнь, забота об общине, а не только о себе самом. Ведь знаете, иногда художники склонны погружаться в свой собственный мир.

Так обстоят дела в монастыре. Центр в этом смысле похож на него – тут тоже поощряется качественное и осознанное существование. Это место для трансформации и роста, где люди могут работать над собой, но помимо этого также заниматься бизнесом. Здесь есть отдельное пространство под аренду. Мы хотим, чтобы люди, которые тут живут, не просто занимались своими ежедневными обязанностями – своим «священным долгом», как мы это называем, – но и как-то развивали это пространство, высказывали идеи, как можно собрать деньги для коллектива, и организовывали мероприятия по сбору средств. А еще – осознавали, что это коллективное пространство имеет большой потенциал, а это, как мы выяснили, очень важно для нашей общины. У нас здесь проходят образовательные программы, уроки танцев, капоэйра, йога, всевозможные мастер-классы. Можно сказать, что это образовательная институция.

– В прошлую субботу здесь проходило мероприятие по сбору средств…

– Оно было организовано сторонними людьми. Иногда мы сами проводим такие события, но время от времени у нас арендуют пространство фандрейзеры и другие люди, которые хотят организовать свои собственные мероприятия. Но эти мероприятия всегда согласуются с нашим видением этого пространства. Не бывает такого, что приходит какой-нибудь Вася Пупкин и говорит: «Хочу отметить свой день рождения!».

– Художники здесь сами зарабатывают себе на жизнь?

– Да. Наверху у нас есть пространство для целительных практик. Сейчас двое из живущих здесь людей используют эти кабинеты для целительной практики EFT (Emotional Freedom Technique – «техника эмоционального освобождения»). Фактически, это их бизнес. Кроме того, у нас здесь есть преподаватели йоги, и они тоже могут организовывать занятия. Для них это шанс развиваться как преподаватели и заниматься своим собственным делом.

Фото – Александр Супрунец, biggggidea.com

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

– Вы едете на фестиваль Burning Man, не так ли? Сколько раз вы уже там были?

– Это будет восьмой раз.

– Я слышал, что все, кто едет на этот фестиваль, должны что-то туда привезти. Как это происходит? Что вы собираетесь там делать?

– Последний месяц мы работали над созданием палаточного городка, проектировали его – к счастью, у нас в команде есть архитектор. В основе нашего городка – идея волшебства. Любой человек может привнести туда волшебство. Идея фестиваля Burning Man в том, что важнее что-то ему дать, чем взять от него. Поэтому наша концепция в том, чтобы привнести немного волшебства, и пока все получается волшебно.

– Сколько человек туда поедет?

– Восемнадцать из двадцати двух. Можно сказать, мы просто переселяемся.

– Вы повезете туда практики, которыми тут занимаетесь, вроде йоги и капоэйры?

– Да. Брэнди собирается преподавать йогу, а Полина будет давать танцевальные уроки.

– То есть там будут не только наркотики? (смеется)

– (Смеется) Нет, конечно. Это распространенное заблуждение. Те, кто никогда там не бывал, думают, что там одни только наркотики и голые люди. Ну, такое там действительно существует, и это важная часть этой культуры. Но, пережив все это несколько раз на собственном опыте, я понял, что важно вовсе не это. Я осознал, что магия этого фестиваля способна очень многое дать отдельному человеку и вместе с тем – большому целому. Если вы отправляетесь в этот безумный, безумный мир, то начинаете строить отношения с людьми так, как никогда раньше. Там нет мобильных телефонов и компьютеров, всю эту ерунду вы оставляете дома. Когда мы оказываемся там, нам приходится устанавливать связи, как когда-то в школе. Когда я ходил в школу, у нас не было мобильных телефонов, и мы, между тем, неплохо справлялись.

Пространство «Центр», где живет еще около 20 человек. Рядом – церковь, которая пока не задействована в проекте.  Вид с крыши пространства «Монастырь».

– Большинство ваших людей занимаются творческими профессиями – они дизайнеры, фотографы и тому подобное. Что они здесь делают, когда собираются вместе? Что происходит ежедневно?

– Большинство из нас – деятели изобразительного искусства. Мы создали мир, прекрасный с эстетической точки зрения внутри и снаружи. Так мы себя выражаем. И мы влияем друг на друга, поскольку видимся каждый день. Когда мы собираемся вместе, чтобы творить, появляется какой-то волшебный импульс, и начинается что-то вроде: «О, возьмем этот кусок ткани и натянем его вон там!». Мы создаем это пространство вместе, и это то, к чему мы проявили талант.

– Как вы принимаете в общину новых членов? Я слышал, что человек сначала должен прожить с вами три месяца, прежде чем вы решите, подходит ли он вам…

– Это делается для того, чтобы все были довольны – группа и индивидуум. Человек выясняет, подходит ли это лично ему. У него есть три месяца, чтобы попробовать такую жизнь, а мы в свою очередь решаем, подходит ли он нам. Как мы это определяем? Это чувствуется – возникла ли между нами симпатия, возник ли контакт с группой. Но если кто-то попадает в это пространство и просто отсиживается у себя в комнате, тогда есть все шансы, что люди не захотят его здесь оставлять. Нам нужны притягательные личности.

Для нас это способ убедиться, что мы двигаемся и развиваемся, а не просто набираем кого попало. А угадать наперед невозможно. Даже если это знакомый знакомого, никогда не знаешь наверняка, нужно ли это ему на самом деле. Поэтому все начинается с того, что человек пробует пожить в общине. Я заметил, что всем очень нравится эта идея.

– Существует идея, что жизнь – это игра, и все мы играем. Нахождение в этом групповом пространстве – это тоже своеобразная игра. Здесь есть свои правила, свои условия, все эти люди вокруг. И такая жизнь вдохновляет…

– Да, безусловно. Человеческое единение – вот что здесь происходит. У тебя появляется больше ответственности перед собой, потому что ты постоянно видишь свои отражения. Ты не можешь спрятаться в таком пространстве! Ты можешь пойти в свою комнату, но рано или поздно тебе придется выйти и взаимодействовать с остальными. Это возможность либо изолироваться, либо присмотреться к этим людям и что-то для себя извлечь. Это очень здорово.

– Да, общение с людьми способно осчастливить.

– Точно! Положительная энергия заразительна. Две вещи, которым я научился благодаря жизни в коллективе, – это ответственность и целостность.

Сан-Франциско – Киев – Сан-Франциско. Перевод на русский Татьяны Цыбульник