Когда начался Евромайдан, многие говорили, что события в Киеве напоминают протестные волнения в Каире или Стамбуле. Вполне возможно, что завтра новые дымящие столицы будут сравнивать с Киевом.

Может ли Москва перенять эстафету революций от Киева? Могут ли россияне избавиться таким образом от Путина? Чем и как сейчас вообще живет Россия?

БОЛЬШАЯ ИДЕЯ решила задать эти неудобные, но актуальные вопросы российским активистам, журналистам и художникам. 

Катя Казбек, публицист, Москва

Мне глупо жаловаться: я выросла в Москве, у меня есть доступ к хорошему здравоохранению и образованию, а также любящие близкие. Но как бы тепло ни было в привилегированном положении, я не могу не видеть то, что вокруг. А вокруг такое: моих друзей избивают на улице до полусмерти за то, что они не того цвета кожи или их сексуальность непонятна обывателю. В городе в Краснодарском крае, где я родилась, огромное количество жителей до 30 лет спиваются или садятся в тюрьму. Я уже не говорю про проблемы женщин – это сфера, которую я изучаю и из-за которой очень горюю. Русские женщины прекрасные, у них великий потенциал, но патриархат его задавил совсем. При этом в России везде коррупция, настолько вписанная в нашу жизнь, что рамки законности абсолютно размыты даже у внешне благопорядочных граждан.

По большому счету, это все – коррупция, ксенофобия, патриархат, нищета – проблемы любой страны, даже самой благополучной. И разница между странами как раз в отношении к этим «болевым точкам». В странах, которые мне симпатичны и близки, скандинавских, например, со всем этим борются, постепенно, но успешно. В Америке из-за капитализма очень дурной баланс, мало кому удаётся стать политиком и при этом не превратиться в самонадеянного плутократа. А в России совсем печальная ситуация: коррупция, ксенофобия, патриархат и нищета для власти не являются проблемами. Только точками воздействия.

В ближайшее время революция в России не возникнет. Кремлевская пропаганда работает блестяще, с присоединением Крыма все сейчас совсем зайдутся в экстазе единения против внешнего абстрактного врага. Для того чтобы произошла революция, пускай даже маленькая, нужно, чтобы у определенного пласта людей возникла потребность мыслить критически и задавать вопросы. Да, у нас есть такие, но в основном это действительно столичная интеллигенция. У куда более широких народных масс, увы, нет времени и возможности на критическое осмысление ситуации. Выжить бы, и чтобы хуже не стало.

Есть мнение, что в России выше зарплаты, чем в Украине, и поэтому никто не рвётся на Майдан. Ну, так ведь и цены у нас выше. Дело не в том. Просто у нас устойчивая вертикаль власти с отличным брендом «стабильности», а не ряженые соседнего режима. И с национальной идентификацией у нас гораздо хуже, чем у вас, – я не про ультраправых вовсе, нет – я элементарно про то, что тут никому даже в голову не могло прийти оказаться на митинге в кокошнике. Мне в том числе, и после майдановских красавиц в маках и вышиванках понимать это как-то неловко.

Я вижу свою роль в любых событиях около России так: я человек с литературным талантом, умеющий свободно писать и говорить по-английски, вписанный в политический и социальный контекст России, но при этом хорошо понимающий, что такое гражданские свободы. Стою на стыке двух миров и комментирую в обе стороны. Я четко осознаю, что практической пользы немедленного действия от меня мало, ну вот, иллюминатор в диктатуру с одной стороны, либеральная истерика в другую. И это фрустрирует. Но с другой стороны, так даже легче. Мне не нужна оформленная революция или четкие лозунги, чтобы в жестокий век прославлять свободу. Нужно только титаническое терпение. И, пожалуй, хладнокровие: иначе не хватит сердца пережить то, что происходит при режиме, и то, что происходит, когда его пытаешься сменить, а он отвечает невинной кровью. Но я могу точно сказать: позитивные лозунги гораздо важнее негативных. Героям слава.

Аркадий Бабченко, прозаик, журналист, Москва

Ну, как может житься при диктатуре? Несвободно. В первую очередь именно это и не нравится – отсутствие свободы. Собственно, все, чем я занимаюсь последние два года, – это, по большому-то счету, ожидание ареста.

С новой большой русской революцией сложно. Такого, как Майдан, в России точно не будет. Нет того качества народа, нет стремления к свободе. Нет гена свободы – за сто лет его из русского народа выбили почти полностью.

Так что здесь, скорее, будет не русская революция, а русский бунт – бессмысленный и беспощадный, а за ним – развал страны.

Артем Черников, архитектор, преподаватель, Москва

Нужно определиться с самим термином «революция». На мой взгляд, революция – это процесс, в результате которого власть переходит от одних людей к другим неким нелегитимным способом, то есть способом, непредусмотренным законами. Кстати, именно поэтому я не очень понимаю, почему то, что происходит в Украине, называют революцией. Ведь согласно конституции Украины, власть, в том числе, осуществляется непосредственно народом. Какая же это революция, если она прописана в конституции? Но это вопрос, скорее, для Страсбургского суда.

Теперь перейду к возможности самой революции. Короткий ответ – да, возможна. Но нужна ли? Дело в том, что путинская Россия встала на путь так называемого отрицательного отбора, когда для защиты своих «золотых батонов» и «шубохранилищ» власть стремится избавиться от большинства мыслящих людей, дабы эти «книгочеи» не вызывали в сознании ленивых, некомпетентных «патриотов» тот когнитивный диссонанс, который помешает последним создавать «духовные скрепы» и объединять страну под лозунгами и законами XVII века. К примеру, губернатор Калужской области скептически относится к людям, которые на встрече с ним пользуются смартфонами. Ведь сам он так и не смог (по слухам) освоить устройства сложнее зажигалки.

У кого-то из великих фантастов была описана некая цивилизация, которая считала себя умнее всех и могла объяснить всё, что есть во Вселенной. Но, столкнувшись с человечеством, эта цивилизация опростоволосилась. А когда она не смогла понять людей, то решила их уничтожить. Логика была такой: «Мы можем объяснить все, что есть. Если мы чего-то объяснить не можем, то этого нет. Если же есть то, что недоступно нашему пониманию, то этого не должно быть». Путин (как и губернатор Калужской области), судя по всему, действует так же. Президент должен быть умнее своего народа. Если же народ умнее, то такого народа не должно быть.

Так вот, так называемый «креативный класс» на протяжении последних лет целенаправленно, хоть и опосредованно, депортируется властью – если и не за пределы государства, то, по крайне мере, за границы действия тех самых «понятий», по которым это государство живет. В итоге, самые умные уехали. Самые слабые спились. Самые смелые кричат КАПСЛОКОМ в Фейсбуке. Самые осторожные катаются в Альпах на сноубордах. А самые активные сидят в тюрьме или под домашним арестом.

Так кто будет делать революцию в России? На «хомячков» рассчитывать не приходится. Их с каждым днем здесь все меньше. А титушек, напротив, столько, что мы могли бы их экспортировать по $130 за тысячу кубов, поднимая постепенно свой ВВП. Интеллигенция постепенно оказывается в той самой ситуации, в которой она жила при Советском Союзе, когда пила политуру, шепталась на кухне, грызла сухари и получала Нобелевские премии, эмигрировав под конец жизни в США. Если же в России и произойдет революция, то делаться она будет руками обнищавших титушек, бунт которых будет столь же беспощадным, сколь и бессмысленным.

На протяжении всего Майдана лучшие умы только и твердили, что украинцы не похожи на русских. Теперь пришло время сказать и обратное – русские не похожи на украинцев. Точнее, Россия не похожа на Украину. Это любой школьник может проверить по карте в кабинете географии. Есть такое понятие, как «геополитическая обстановка». Так вот, она у нас, мягко говоря, разная. До кучи можно припомнить еще и ядерное оружие, которое у одних есть, а у других…

Так что революция в России возможна, но очень, повторяю, очень нежелательна. И в первую очередь потому, что всем хорошо известно, как именно она будет развиваться.

В революционном движении я себя не вижу. А лозунги, под которыми я готов выходить на ту или иную площадь, всем хорошо известны. Мало того, именно под ними я на площадь неоднократно выходил и собираюсь выходить в будущем. Правда, все они кажутся мне поверхностными: независимость СМИ, уход Путина, бойкот выборов... Главное – это независимость судебной системы. Суд – это именно та инстанция, в которую обращается цивилизованный гражданин, не помышляющий о революции, в поисках справедливости. Я же был судим и даже немного «посидел» за участие в протестном движении (о котором я ничего тогда не знал), так что имею представление о работе этой системы.

«Независимый суд» – это мой личный лозунг. Ибо если справедливости нет в суде, то ее нет нигде. Точнее, конечно, есть, но каждый человек волен понимать ее по-своему, пока нет Закона. А его-то у нас как раз и нет. Глупо требовать исполнения закона, скажем, о свободе слова, когда нет инстанции, гарантирующей это исполнение. Разумеется, свободный суд невозможен при Путине. Но уход В.В.П. – это всего лишь средство для достижения цели, а не сама цель. Если бы нашего президента звали, скажем, Барак Обама, а суды бы по-прежнему комплектовались рыбоглазыми безвольными холуями, то я бы ратовал за уход этого самого Обамы. В общем, начинать надо с судов, а не с телеграфов и вокзалов.

Нужна ли Росси революция? Уверен, что нет. Скорее всего, достаточно банального банкротства. Но если будет независимость судей – будет и все остальное. Не сразу, конечно. Постепенно. Что для этого нужно? Вопрос для меня открытый.

«– Не давай им всего сразу! – горячо сказал Будах. – Давай понемногу, постепенно!

– Постепенно люди и сами возьмут все, что им понадобится».

Петр Павленский, художник, акционист, Санкт-Петербург

Когда ты не согласен с основными положениями установленного в стране режима, странно говорить о том, что жизнь может быть комфортной. Я думаю, что ключевым вопросом здесь будет именно цена комфорта. За многовековую историю в России разработана отлаженная система подавления человеческой воли. Цена комфортной жизни здесь очень высока, ради комфорта человек должен научиться получать удовольствие от услужливости и послушного поведения. У большей части российского населения желание слушаться и подчиняться выработалось на уровне рефлекса. Преодолевая привычку стремиться к комфортной жизни, человек предоставляет себе возможность преодолеть рефлекс подчинения.

Революция может возникнуть тогда, когда люди перестанут дробиться на незначительные группировки и смогут определиться, с чем же они все-таки хотят бороться – с властью или друг с другом. Пока что общество раздирает множество противоречий, и власть весьма умело это использует.

Я думаю, что теоретизировать насчет развития стихийного явления – это бессмысленное занятие. Любое предположение было бы просто отсылкой к истории или опытам других территорий.

Подобные движения нужно поддерживать словом и делом, а также присутствием и участием. Ситуации бывают разные, и в некоторых случаях уместнее поддержать численность какого-то действия и раствориться в коллективной атаке. Иногда более эффективным может оказаться осуществление собственной инициативы, так как в этом случае возрастет охват, и поле действия будет более обширным. В принципе, когда общество предсказуемо собирается в одном месте, то власти проще с ним расправиться. Ей просто нужно переместить все силы в одно место и контролировать или ликвидировать происходящее. Если помимо основного сопротивления осуществляется много параллельных атак, которые возникают внезапно, то это может быть эффективным – власть будет вынуждена рассеивать свои силовые ресурсы.

Я не знаю, под какими бы я мог выходить лозунгами, но если говорить о флагах, то они были бы черными. Иногда цвет может говорить красноречивее словосочетаний и риторических конструкций.

Алла Митрофанова, теоретик искусства, куратор, Санкт-Петербург

В России извращенное этическое поле, что ощущают, кажется, все группы населения. В 2000-е было бахвальство социального расслоения, слово «элитный» болталось на каждой товарной лавке.

После разгона митинга в Минске было стыдно, что Россия первая признала нелегитимного президента, что изгнанным из белорусских университетов студентам только Россия не предложила закончить образование. Сейчас стыдно за циничные трюки с пропагандой.

Майдан, казалось, был первой победой последней череды революций. Минимальные правовые акты в пользу этнического признания и национализации криминализированных политиков, скорее всего, могли сплотить Украину для дальнейших, даже центристских, реформ. Но произошло наоборот, чем была дискредитирована сама идея революции для ее прежних сторонников. И этому пока нечего противопоставить: если все революции привели к новым олигархическим режимам, и ни одна не добилась социального результата, то что-то не так в постановке задачи.

Политическая теория ХХ века строилась на опыте Октябрьской революции, которая руководствовалась программами радикального народничества и марксистской политиэкономии, имела опыт литературного проектирования нового общества. 1917 год был разрывом с прежней эпистемологией натуральных государств, природно данных народам. Новые государства после сдвига эпистемы строились на политическом решении и теории социального конструктивизма, не по принципу всеобщего, а по принципу достаточности (скажем, кибернетический принцип). Благодаря той революции социальные системы индустриального типа сдвинулись влево. Новые левые социологические теории остаются в кабинетах. Складывается мнение, что при общей неудовлетворенности у современных восстаний нет шансов победить своих нынешних главных противников: олигархические режимы, популистский фундаментализм. Но я продолжаю надеяться на политическое влияние демократического Майдана на предстоящих выборах.

Политический момент требует теоретической и практической работы в направлении критического анализа фундаменталистских фантазмов (националистических, просоветских, религиозно-патриархальных), олигархических экономических теорий, речи власти. С другой стороны, не обойтись без проективных теорий новых типов обществ. Того, что уже сделали своими книгами Нанси, Вирно и др., явно недостаточно. Очень мало материалов про Открытый университет Майдана, надеюсь, что это появится на сайтах. Придется внимательно изучать политический конструктивизм большевиков в 20-е, им удалось-таки создать социальную систему нового типа, на волне перемен возникла культура ХХ века. Это общее актуальное наследство наших стран.

Мой лозунг: «Революция – не деструкция, а конструктивизм».

Антон Иванов, переводчик, блоггер, Гонконг

По сравнению с Россией, в Гонконге мне нравится относительно чистое и честное правительство. Гонконг далек от идеала свободной и демократической страны, однако это достаточно хорошо компенсируется отличной инфраструктурой, огромным количеством льгот, невероятно низкими налогами, соблюдением законов, безопасной и приятной средой для жизни. Очень легко получить от правительства нужную государственную услугу – от документов до снятия пчелиного улья с дерева около твоего дома. Ситуация, однако, постепенно становится хуже, гайки затягиваются, свободы слова становится меньше. Тем не менее, до такого положения, как в России, еще далеко.

На вопрос «Как живется?» могу сказать, что любой переехавший за границу человек первые один-два года испытывает восторг от новой страны, но затем перестает замечать преимущества и начинает замечать недостатки. Как известно, люди не меняются, поэтому я бы предположил, что жизнь эмигранта в итоге будет примерно такой же, как и в своей стране. Если человек за границей живет счастливо, имеет предпринимательскую жилку, большое количество друзей, то, вероятно, примерно такой же была бы его жизнь и дома.

Как ни печально говорить об этом, но новая русская революция начнется с гибели протестующих. Большинство революций разгораются из протестов, когда правительство открывает огонь по людям. Примеры – и последние события в Украине, и восстания в других странах, например, в Румынии, где Чаушеску правил почти 25 лет. Это может быть даже случайность – ОМОН слишком сильно кого-то стукнет дубинкой или неудачно попадет светошумовой гранатой.

Сейчас Путин тщательно контролирует оппозицию и протестную деятельность, но после нескольких погибших на Болотной площади протесты остановить будет уже трудно, и придется бежать. Члены Единой России быстро отрекутся от своей партии, как они же в свое время отреклись от КПСС. Молодые солдаты откажутся стрелять по своим. К сожалению, в результате переворота наиболее вероятен приход к власти умеренных националистов. Их голоса сейчас самые громкие, а идея наиболее привлекательна для большинства людей. Либеральной демократии в стиле Швеции ожидать не стоит.

В случае серьезных событий («началось!») я готов оставить на несколько недель свою работу в Гонконге и участвовать в протестах – в Москве или в своем родном городе. Я готов примкнуть к любым протестующим, даже к тем, чью идеологию я не разделяю (националисты, радикальные православные), чтобы любой ценой избавиться от текущего правительства. Здесь уже нужны будут не столько лозунги, сколько действия; но идею я бы сформулировал так: «Путина – отправить к друзьям в Иран или Венесуэлу, кооператив "Озеро" – в тюрьму».

Роберт Фрост, путешественник, Москва-Киев

Мне грех жаловаться на свою жизнь, которая прошла в России и Украине. Уехав в юности с украинского рынка в тамбуре вагона, я приехал на другой – российский. Еще осенью, давая интервью шведскому изданию на подобную тему, отвечая на вопрос: «Как живется в России и не хочешь ли ты эмигрировать?», я ответил «Нет!». 

У меня два гражданства: Украины и России. Я не живу и не жил в Крыму. Но мотаясь по свету, я провел значительную часть жизни в Украине, и другую такую – в России. Поэтому могу говорить как украинец и как русский. 

Я не ходил на митинги на Болотную – я не верю в революцию. Я верю в эволюцию. Ни одна революция не привела к исполнению той идеалистической идеи, преследуя которую началась.

Путешествуя по миру, я видел последствия войн и революций, видел разочарование в глазах людей. И больше ничего.

Я вышел лишь один раз, 2-го марта 2014 года, на несанкционированный митинг против войны в Крыму. Я сделал это не ради Майдана или Крыма. Я сделал это против Войны. Война не имеет оправдания. Этот плакат формата А4, наспех нарисованный бледным карандашом со словами «Нет войне», столкнул меня с русской машиной правосудия, с системой, где при тебе подделывают документы, смотря тебе в глаза, не смущаясь правозащитников.

Знаете, мы ведь живем не в зазеркалье, и понимаем, что где-то демократией и не пахнет, но когда ложь даже не пытаются завуалировать... Так вот, проведя половину жизни в Украине, я понял, что там все приукрашивают, заворачивают то же говно в цветную обертку. И пока все ее любуются, все довольны. Но рано или поздно конфетку разворачивают и тогда происходит революция. До очередной цветной обертки. Так было после оранжевой революции, думаю, что так будет и после этой.

В России же рубят правду-матку. И знаете, когда это все без анестезии, то происходит продолжительный шок. Нас не обманывают и говорят правду – у нас гомофобная страна, здесь нет свободы слова, демократия существует лишь для фона, церковь правит бал. Мы легко можем сбросить бомбы на соседнюю страну и забрать полуостров.

В России живет очень большой процент того поколения наших родителей, которые выросли в СССР, помнящих большую страну, где за них все решали. Они не хотят решать. Решения – это перемены. Господин Путин из того же поколения, и он не хочет перемен. Эволюции в России не будет в ближайшее время, и я не смогу принять в ней участие. Революция без эволюции общества – тупик. Я тоже, как и господин Путин, старомоден и не хочу перемен. Я хочу, чтобы мне в поезде «Москва-Симферополь» ставили штамп в паспорте. 

Я хочу, чтобы Украины поняла: «Единый народ – непобедимый». Иначе никак.

«Единство, — возвестил оракул наших дней, —

Быть может спаяно железом лишь и кровью...»

Но мы попробуем спаять его любовью —

А там увидим, что прочней...

Федор Тютчев, сентябрь 1870

Владимир Архипов, художник, коллекционер, Рязань

Живём мы хорошо: у нас много не только нефти и газа, но и ненависти, злобы, лжи, врагов внутри и снаружи, цинизма и подлости, беззакония и коррупции. Вот когда первые два закончатся, а всё остальное останется – может быть всё что угодно.

К сожалению, сейчас не работают ни моральные, ни религиозные, ни правовые фильтры для очищения власти. Вся внутренняя политика направлена только на удержание власти любой ценой – все вытоптать, чтобы никто не осмелился. Лучше бы поднял уровень жизни простых людей, социального, медицинского обеспечения – миллионы его портретов висели бы в домах у людей, как в Арабских Эмиратах – это была бы земная слава. А так – что? Олимпиадой, курортом больше – зачем?

Революция нам не нужна – к власти опять придут не те, кто кровь проливал. Нужно воспитание уважения к простому человеку.

Артем Галустян, журналист, Москва

Сейчас пока очень сложно – думаю, совсем плохо будет чуть позже. Власть в России явно вышла на новый уровень: мы можем говорить уже не о признаках авторитаризма, а о сформировавшемся зрелом авторитарном режиме. Особенно это чувствуется, когда работаешь в медиа-среде. Журналистам сейчас нелегко: СМИ с независимой редакционной политикой практически нет – а те, что были, уже задушены; государственные СМИ, которые до недавних пор держали мягкий проправительственный курс, сейчас уже представляют из себя сплоченную, гигантскую по охвату пропагандистскую машину. Право протеста в России задавлено, свобода слова задавлена, свобода выбора номинальна – о чем мы можем еще говорить? Ко всему прочему, пугает состояние экономики – кризис уже уверенно настает. Мне сложно сказать, что мне нравится и что не нравится. Сейчас просто ощущается коматозное депрессивное состояние.

Тот протестный подъем, который появился в 2011 году, по моим ощущениям, уже иссяк. Еще пару лет назад была уверенность, что что-то можно изменить. А сейчас руки опускаются. Лично я не хотел бы повторения Майдана в России. Я это говорю со знанием предмета: я был во время столкновений в Киеве, и с уверенностью скажу, что мне не хочется кровопролития здесь в Москве. Я пробовал представить, что было бы, если бы такое произошло бы в России. Здесь это закончилось бы гораздо хуже. Есть расхожая фраза: любой авторитарный режим падет. Я надеюсь, что этот режим «падет», переформатировавшись изнутри, что сама власть потребует изменений внутри себя. А сейчас пока, думаю, рано говорить об этом: власть тут крепко держится, что бы ни говорили про закат Путина. Народ подавлен и вряд ли готов на серьезный протест – «Болотное дело», дело Навального, законы о митингах, «антигейский закон» сделали свое дело. Понимаете, еще сложно говорить о каких-либо революционных серьезных изменениях, когда многих в России жизнь вполне устраивает. 75% населения поддерживает действия и решения власти.

Илья Будрайтскис, историк, публицист, Москва

Уже для значительной части населения, как мне кажется, очевидно, что российская «стабильность» трещит по швам. Пока что сохраняется относительно высокий уровень зарплат и социальных выплат, гарантированный т.н. «майскими указами» Путина 2012 года, но уже очевидно, что их урезание неизбежно. Экономическая стагнация все больше сказывается и на жизни крупных промышленных предприятий в моногородах, и на малом бизнесе. Феноменальное ослабление рубля за последний месяц дополнительно сказалось на и без того растущих ценах. Мне кажется, это переживание «заката стабильности» постепенно становится массовым. В предельно разобщенном российском обществе ухудшение повседневной жизни на микроуровне является куда более важным политическим фактором, чем реакция на решения правительства, непосредственно затрагивающие жизнь большинства.

Рост подсознательной тревоги и недовольства, конечно, может быть временно вытеснен яркими свидетельствами общих побед на телеэкране – от Олимпиады до триумфального «присоединения» Крыма. Но мне кажется, власти сильно преувеличивают мощь медиа и его магическую способность создавать цельную картину параллельной реальности, успешно заменяющей реальность подлинную. Другое дело, что это подсознательное недовольство большинства пока не находит прочной связи с активным, мобилизующим недовольством политизированного меньшинства, которое давно перестало доверять официальным медиа и существует в совершенно ином информационном пространстве.

Мне сложно сказать, что сейчас вызывает у меня большее отвращение – российское государство, цементирующее пирамиду жесточайшего социального неравенства, репрессий, несправедливости и цинизма, или общество, готовое подчиняться, жить по этим законам и участвовать в их воспроизводстве.

Но мне нравится, что в последние годы появилась и расширяется сфера политики, идущей снизу и упрямо пробивающей себе дорогу. Россия уже не похожа на социальную пустыню, где сознанием обладает только элита, безжалостно диктующая остальным свои правила игры.

Мне кажется, надо отдельно рассматривать «объективные условия» – то есть системный кризис всей сложившейся за последние 20 лет модели постсоветского российского капитализма и действительную готовность масс участвовать в политике и сознательно менять свою жизнь.

Кризис существующей системы налицо. Это и исчерпанность экономики, основанной на эксплуатации природных ресурсов и промышленного потенциала, созданного в советский период, и тупик социальной модели, в которой государство является простым продолжением частных интересов бюрократических и бизнес-элит, и фактический крах политики «управляемой демократии», в которой реальные политические противоречия искусственно подменяются безжизненной имитацией неработающих и отсутствующих в реальности политических институтов. Сам по себе этот системный кризис еще не может породить революционную ситуацию, но является ее потенциально необходимой составляющей.

В то же время, и политическая активность масс сама по себе не может дать выхода из кризиса, если за ней не стоит принципиально иной социальный проект. Мне кажется, сегодняшние итоги украинского Майдана являются трагическим примером отсутствия такого проекта. Люди проявляли невероятный героизм и демонстрировали огромную способность к самоорганизации – и в результате получили правительство, представляющее симбиоз объединенной олигархии и наиболее консервативных, реакционных сил. Неужели за такое правительство стояли и умирали люди на улицах Киева?

Самым неверным было бы выводить из такого результата некие генерализующие «законы политики», согласно которым стремление к лучшему всегда приводит к еще худшим последствиям, а на костях героев выезжают циники. Особенность революционного события как раз в том, что его итоги никогда и никем не могут быть предсказаны заранее, а количество тех, кто может «писать историю», невероятно расширяется, возрастая от нескольких десятков до нескольких миллионов.

Революция открывает возможности как для совершенно новых, до того неизвестных и прежде не существовавших сил, так и для старых политических групп и элитных фронд. Все они пытаются участвовать в процессе, чтобы придать ему вполне определенное направление. Силы, которые существуют уже сейчас и могут попытаться использовать этот процесс в своих интересах, уже более-менее видны: части деградирующего государственного аппарата, недовольные бизнес-группы, либеральные и националистические политиканы. Родится ли сила, способная предложить принципиально отличный от них общественный проект – открытый и, наверное, самый важный вопрос.

Материал подготовили Олександр Телюк и Александр Супрунец. Фото из Фейсбука.