2 ноября в PinchukArtCenter открылась выставка двадцати самых выдающихся молодых украинских художников, претендующих на премию Пинчука. Среди них – Алина Копица, сперва ресайклинг-художница, постепенно перешедшая в исследование вопросов сексуальности, отношений и сексуальных извращений. БОЛЬШАЯ ИДЕЯ поговорила с Алиной о ее новом проекте и теме секса в публичном пространстве.

– Ты создала в рамках премии PinchukArtCenter работу, в которой посетители, надевая на себя силиконовые приспособления, должны друг друга ощупывать. Какую основную мысль ты хотела донести этим проектом?

– Это игра. На премию я предоставила проект, состоящий из работ, каждая из которых раскрывает одну и ту же тему, но с разных ракурсов. Сексуальность, свобода, взаимоотношения… В игре пары с закрытыми глазами, используя силиконовые игрушки, люди ощупывают друг друга, собираются в некую «абракадабру». Надеюсь, что посетители не будут стесняться. А вообще этот проект – немножко, наверное, про полиамурность.

Другой важный аспект в этом проекте – это способы коммуникации. 80 % информации мы получаем через зрение, но мало задумываемся о том, чего касаемся. Когда мы прорабатывали игру, то я просила людей описать то, что они трогают. Большое или маленькое, ребристое или гладкое – какое оно? Не хватает даже словесного аппарата, чтобы конкретно это описать. Интересно, какие слова будут подбирать люди. Уверена, что это будет сложно. Нужно обращать внимание на вещи с помощью прикосновений, эмоций. Когда я показываю, как действует игра, у всех смешок вырывается, это называется вспышкой юмора, поскольку нарушается некий запрет. Причем нарушается не в негативном ключе, а какой-то другой логикой, это позволяет изящно обходить табуированную тему.

– Но это еще и об информационном обществе, об общей зашумленности, поскольку мы имеем возможность много смотреть, общаться с людьми через гаджеты, но не имеем возможности к ним прикоснуться.

– Обнять как минимум, да.

– Ты сказала про полиамурность. Этот термин появился в информационном поле совсем недавно, стал активно использоваться. Что это для тебя?

– Полиамурность – это когда ты в своей жизни допускаешь больше одного любимого человека. Нет закрытости, герметичности пары. Ситуация, когда между вами есть взаимное уважение, честность. Кстати, в моей игре это не всегда может проявиться, поскольку в ней могут участвовать и случайные, не знакомые друг с другом люди – в этом случае важно суметь найти общий язык. То есть это еще и про командную работу.

– Уже вижу, как это будут использовать на тренингах личностного роста.

– Да, эти формочки вполне уже можно запускать в тираж.

– Полиамурность – это про секс или про отношения?

– Ну, больше про отношения. Ведь можно просто встречаться, тесно как-то общаться. Это про отношения с сексом и без секса, как-то так.

– А как это соотносится с полигамностью? Полигамный человек априори полиамурен? А моногамный?

– Кстати, да, интересный вопрос… Полиамурность – это скорее вид отношений, а полигамность – это что-то другое, твой настрой что ли, личностное качество, данное от природы. Можно быть полигамным, но жить в моногамных отношениях, насиловать себя.

– А есть еще такое понятие, как любовь ко всем.

– Это пансексуальность. Человек, который любит всех. И даже не просто всех, а всё. Любит деревья, любит камни, любит небо, любит мебель, дома… Любит мужчин, любит женщин… Это такой тантрический подход.

– На Гогольфесте ты рассказывала о разных видах извращений и отражении этой темы в искусстве. Почему ты решила вообще поднять эту тему и вывести в публичное пространство?

– Кстати, я тогда забыла сказать важную мысль, что я выбрала «открытый» набор извращений, то есть тех, которые люди могут обсуждать. По каждой из ситуаций – БДСМ, эксгибиционизм – есть форумы, где люди могут поделиться своим опытом, найти единомышленников или людей, которые может заняться с ним этим извращением. Это вид практик, которые той или иной мерой находятся «под табу», но для части общества это уже вовсе не так – они в этом живут и не чувствуют себя извращенцами. Есть действительно виды извращений, о которых я не упоминала. Я не говорила об одиночках, которые никак не могут рассказать о своих пристрастиях. Это педофилы, тупые маньяки, некрофилы... Все остальное кажется даже вполне приемлемым, потому что это происходит в рамках уголовного кодекса и с согласия обоих сторон.

– Те явления, которые ты описывала – они о тебе?

– Мне это интересно, но не скажу, что это прямо мое. Мне любопытно все понемножку, но чтобы я сильно в это углублялась…

– То есть для тебя это скорее исследование. А почему тебе эта тема так интересна?

– Это нарушение каких-то границ, расширение своего восприятия, опыта. В нарушении границ много юмора. Это то, о чем я говорила – ситуации, в которых действительно смешно, когда возникает вспышка юмора. Раскрепощение, освобождение, проявляющееся в сексуальности, начинает касаться других сфер жизни, человек становится менее зажат. Например, позиция «я гетеросексуален и моногамен» – это такая данность: я такой, потому что я должен таким быть, потому что так принято в обществе. Но ведь можно попробовать и узнать, что действительно твое, а что нет. Такое расширение позволяет потом не только в сфере сексуальности нарушать писаные нормативы, но и в других сферах. Зачем тебе работать на работе, которая тебе не нравится?

– Ты думаешь, такие табу еще остались в обществе?

– Да, конечно, это хоть еще и советская система общественных взглядов, но она до сих пор действует. А следующему поколению будет гораздо легче.

– Ты выносишь сферу запретного, вещей, которые считаются личными, в сферу публичного. Почему важно об этом говорить?

Открытие выставки номинантов премии Pinchuk Art Center 2013. Фото – Евгений Чорный, Константин Стрелец

– Мне кажется, молодые художники об этом мало говорят. Но почему? Это же молодые люди, почему бы им не говорить о любви, о сексе, о каких-то личных переживаниях? Сексуальность – это освобождение, так почему не начать это освобождение с себя и с ближайшего окружения? Сексуальность ведь находит отражение и в других сферах.

– И ясно, что эта тема интересует не только маленькие сообщества, о которых ты говорила, но и большую часть общества, раз тебя приглашают на выставки и крупные премии.

– Зачем такая откровенность? А почему бы и нет? Мне действительно интересна связь сексуального с общественным, то, как одна сфера перетекает в другую, где пересекаются сексуальность и искусство, сексуальность и социальные активности.

– Ты знаешь, если встать на позицию консервативного большинства, то если мы говорим о каком-то явлении, считающимся запретным, разбиваем табу, то мы создаем прецедент и расширяем явление, делаем его более массовым. Ты считаешь это правильным?

– Да, если мы говорим о БДСМ, появляется больше желающих попробовать это… Кто-то попробовал – не понравилось, значит, не его. А кто-то другой нашел выход своей агрессии или жажде острых эмоций. И после этого агресия не вытекает в сферу социального, человек не срывается на подчиненных, он только в личной сфере раскрывает себя. Если некое «извращение» не является частью личности человека, то невозможно принудительно втянуть его в это. То же самое касается и гомосексуализма, – не станет больше гомосексуалистов, если говорить о гомосексуализме, просто те, кто по природе своей гомосексуален, станет чувствовать себя намного свободнее, чем раньше.

– Ну почему же. Гей-активистов как раз обвиняют в том, что они создали большое движение, и что из-за постоянного обсуждения этой темы появляется больше гомосексуалистов.

– Я в это не верю! Я думаю, что если у кого-то есть такие наклонности, кто чувствует себя именно так, тот просто станет более счастливым человеком. А если он будет продолжать себя насиловать, жить в ситуации, которая ему неприятна, которая не является его естеством, то зачем обществу еще один несчастный человек?

– Кстати, ты знаешь, в Москве есть большой клуб сексоголиков.

– А ты читала книгу Паланика «Удушье»?

– Нет, только «Бойцовский клуб».

– Так вот, в «Удушье» говорится среди прочего как раз о клубе сексоголиков, и главный герой пытается избавиться от этой своей зависимости. Возможно, после этой книги и стали появляться клубы сексоголиков, так же как после «Бойцовского клуба» –  бойцовские клубы. Но может и наоборот – Паланик описал уже действующие клубы. В любом случае, сексоголизм не есть хорошо. Когда что-то становится сильнее тебя, такая зависимость меняет жизнь в худшую сторону. Алкоголь, наркотики, компьютерные игры – такие же зависимости, как и сексоголизм. Наверное, стоит об этом говорить публично.

Перформанс Томаша Золингера с участием Алины Копицы в Швейцарии. Фото Оксаны Парафенюк для biggggidea.com

– Если мы будем много говорить о полиамурности, о том, что это нормально, есть вероятность, что появится больше полиамурных пар?

– Понимаешь, просто многие полигамные люди делают вид, что они моногамны, женятся, но изменяют друг другу, врут друг другу, и в итоге становятся несчастными. А если они будут высказывать это, раскрываться, и договариваться о том, чтобы жить в полиамурных отношениях, то в их жизни как минимум станет меньше лжи. Просто всерьез запрещать себе встречаться с кем-то другим… Ведь все равно это случится. Человек слаб, человек смертен, и он хочет чего-то нового. Зачем разводиться, зачем делить имущество?

– Тебе не кажется, что этот процесс, который запустился после развала Советского союза, непосредственно влияет на общество, на изменение социальных ролей мужчины и женщины? Очевидно ведь, что личные отношения отражаются на общественных процессах.

– Ты знаешь, да. В 90-х был безумный сексуальный разгул, а сейчас он как-то так окультуривается. Но на самом деле мне в Киеве очень не хватает лав-парада.

– Как ты себе его представляешь?

– Он произойдет. Наверное, лет через 30 мы увидим огромнейшую толпу полураздетых людей, они выглядят сексуально и красиво, раскрепощенно. Они знакомятся друг с другом, никого не боятся и показывают, что вот они есть, они – общность.

– А зачем это показывать? Всегда интересует этот вопрос. Почему это важно показывать?

– Ну вот ситуация: человек работает в офисе, и никто не знает, что он гей или садомазохист, например, или свингер. А он вышел на парад, где коллеги могли бы его увидеть, поэтому не стоит скрывать своих наклонностей и не стоит бояться, что вдруг об этом кто-то узнает. Нет, конечно, не нужно говорить об этом всем постоянно, но нужно бороться со страхом, что об этом могут узнать.

– Во многих антиутопиях, посвященных тоталитарной государственной системе, люди не занимаются сексом ради удовольствия, потому что удовольствие в тоталитарном государстве, как и любовь, – это табу.

– Да, так было и в Советском союзе, оттуда и фраза, что секса там не было. Это потому что нужно было заниматься «нормальными делами» – работой, например. У такого общества есть цель: оно хочет полететь в космос и построить коммунизм, а для этого нужно задействовать все силы, так что индивидуальность не имеет значения. Сейчас это активно проявляется на Востоке. И есть общества, где важен индивидуум. Там нет большой цели, там общество работает на человека, поэтому сильнее развита сексуальность. Государство, в котором много свободы и раскрепощенности, расслабленно, и мне кажется, из-за этого оно становится слабее, и рано или поздно его атакуют общества, в которых действует более сильная и четкая иерархия, где мужчина всецело является господином, а во главе всего – государство и бог.

– То есть мы уже говорим о гибели западной цивилизации – раскрепощение сексуальности ведет, судя по всему, именно к этому.

– Украина, как и многие постсоветские страны, находятся на перепутье. Наше государство пока что – ни нашим, ни вашим. С одной стороны, не хватает свободы, а с другой – у нас столько этой свободы! Все зависит от того, с чем сравнивать и какую позицию занимать. 

Читайте также:

Хто боїться поліамурності?